Глава 3: Шкатулка

Алиса закрывала глаза и открывала. Она жила в разных мирах
одновременно. Она могла перенестись в любой день своей жизни.
И жила там. НО ОНА БОЯЛАСЬ ПОДХОДИТЬ К ЧЕРТЕ.
Она боялась этого ужаса умирания, когда тропинка упирается в
НИЧТО. Когда мир застывает и птица замирает в полёте, потому что
прерывается мысль Творца..

Тайник, обнаруженный Алесей, оказался не единственным в квартире. Из укрытий, не особенно хитроумных, но достаточно надёжных, Наташа достала несколько томиков Булычёва и протянула гостье:

- Вот. Всё, что удалось сохранить, - виновато сказала она дрожащим голосом. - Ещё кое-что есть в электронном виде.

- Это, наверное, те зашифрованные архивы, на которых "Касперский" постоянно спотыкается? Мам, ну кто же так информацию прячет? Дилетантство, честное слово! И здесь тоже - всего-то стоило ящик застопорить, чтобы до упора не выдвигался...

- Конечно. Случайно сидюк в дисководе оказался. Телекинез.

- Мама, не знаю я тебя, что ли? Порнографии у нас быть не может...

Алиса, листая книги и краем глаза следя за монитором, где вновь разворачивались уже знакомые Алесе эпизоды, то и дело повторяла одно и то же слово:

"Прямо тебе Юлий Цезарь", - думала Алеся с растущим раздражением. Она видела, что гостья воспринимает информацию одновременно с экрана и из книг, которые просматривает методом скорочтения, да к тому же маму внимательно слушает. А Наташа, казалось, говорила уже не ей. Тем более — не дочери. Себе. И тем, кто сейчас её не слышит.

- Для кого как, а для меня переломным рубежом стала смерть Игоря Всеволодовича. Словно река Хронос по течению несла - и вдруг плотина... Остановило на пути, встряхнуло так, что свет померк и в ушах долго стоял скорбный перезвон. До того как-то не было повода остановиться, оглядеться по сторонам, вверх посмотреть. Суета, работа, живёшь повседневным... А здесь, в болевом шоке, за порогом обыденности, увидела окружающую реальность, да и себя, со стороны — словно вдруг прозрела. Глядь - а нас давно уже катит по другому руслу, сквозь тьму Тулгейского леса... а попросту - под откос несёмся на полном ходу. И страна, и весь мир. Настоящий путь, казалось бы, вот он, в двух шагах, а не вернёшься. Поздно. Многие это понимали, и никто поделать ничего не смог. И сердце "сжималось ужасом и дрожью". За будущее.

Наташа умолкла, прокручивая в памяти обстоятельства панихиды. С Сашей Ласом приехала... не было сил даже на слёзы - безмолвие и опустошённость. Словно оборвалась пуповина, связывавшая её все эти годы - с чем? с будущим, с Алиской, просто с источником жизненных сил и смысла собственного существования? Они с Булычёвым практически никогда по-настоящему и не пересекались: пару раз на съёмках, потом были ещё встречи со зрителями - по горячим следам, на волне безумной популярности Фильма, когда странная страна уже клонилась к своему естественному закату... А в последние три года тесно соприкасались на Росконе - ежегодном конвенте российских писателей-фантастов, проходившем в Подмосковье зимой, почему-то в день её рождения. К тому времени она уже позволяла себе время от времени, как кролик, выныривать из норки - и стремглав скрываться в ней вновь, убеждаясь, что её ещё не забыли, да только это почему-то не радовало, а очень быстро утомляло... И каждый раз Игорь Всеволодович окатывал её, как бы походя, какими-то многозначительными намёками: поймёшь - хорошо, нет - проехали... А иногда молчал, но во взгляде стояло что-то странное: теплое, почти отеческое, чувство, словно встретил товарища, с которым давно не виделись, но за всё время разлуки продолжали тесно сотрудничать в большом и важном деле... а вместе с тем - такая глубина сочувствия, что холодела кровь: что же такое ему известно и почему не может этим поделиться? Во время последней встречи, пять лет назад, спросил, не дожидаясь ответа: "Как Алиска? не даёт о себе забыть?" И, как ни в чём не бывало, продолжил светский трёп о ничего не значащих пустяках.

Она в тот раз решила при случае "прозондировать" его первой, спросить, что же стоит за его намёками, да и за всей этой чередой совпадений. В той же туманной, форме, подобной дзеновским коанам, чтобы в случае чего можно было мило улыбнуться и уйти от встречного вопроса.

Уже не спросит... Тупая боль пронзила её у гроба. И вдвойне горше было от того, что она чувствовала в этот момент на себе не один любопытный взгляд. Мысль о том, что некоторые в этой толпе пришли не столько проститься с Писателем, сколько в надежде поглазеть на неё - кумира (какое мерзкое слово!) своего детства (и не только детства, оказывается) – мысль эта неприятно обожгла Наташу. Было обидно за Булычёва. И обиду свою она почему-то адресовала не фанам, а себе самой. Получается, будто напоказ пришла!

Она собралась было оставить запись памяти в Гостевой книге администрируемого Сашкой официального сайта Фильма, превратившейся в те дни в Книгу скорби. Колебалась, опасаясь, чтобы не прозвучало фальшью, чтобы её "громкое" имя не оказалось неуместным в общем словесном венке Мастеру... На панихиде поняла, что опасалась не зря. Там, в Гостевой, она слишком редкая гостья, чтобы её появление не было воспринято как сенсация. Для которой не время и не место. Да и вообще...

К тому же вокруг её имени на виртуальной тусовке как раз начался очередной гон "собачьей свадьбы". Чуть притих с трагическим известием, чтобы затем разгореться с новой силой и с новой глубиной изощрённого цинизма. Просматривая форумские записи и логи чата (никогда не могла объяснить себе, зачем она это делает - при её-то прогрессирующей занятости!), Наташа понимала, что за похожими словами скрывается подчас весьма различная подоплека. Кто-то, как и она сама, остался под впечатлением Алиски, но переадресовывал свои чувства ей, Наташе, - как в детстве, продолжали смешивать художественный образ с исполнительницей? или просто боялись признаться в любви к неродившейся девочке? Были и такие, для которых Наташино имя было всего лишь пропозиционной переменной. Их кипучая энергия, далёкая от мирных целей, могла бы, наверное, питаться и от любого другого массового кумира. И это было непонятнее всего. Ну, какой, право слово, из неё кумир?

- В общем, поняла я тогда, что всё определено заранее и вполне прогнозируемо - тогда, осенью 2003 года. И всплеск международного терроризма, который почему-то оказался на руку Москве, и этот гражданский блиц-криг, и генерал Лукашин - миротворец на белом коне, и коронация... Стремительные политические реформы, которые в мирное время растянулись бы на несколько лет, да и то лишь в том случае, если бы удалось сломать оппозицию...

Алиса, я не знаю, кто ты и как здесь оказалась. Какая-то наивная надежда теплится, что ты поможешь нам распутать то, с чем мы не в состоянии справиться сами. Едва ли это так. Но какая разница? Ты появилась - и словно вернулось что-то очень важное. Часть меня, причём главная. Да ты и была ею все годы, хотя для тебя это наверняка новость... Спасибо тебе за то, что ты есть...

Булычёвская Алиса говорит мало и коротко. Она вся - в поступках, в принятых решениях. Елена у Гомера вообще не произносит ни слова и ни разу не описывается, чем, собственно, и создаётся целостность и символическая выразительность художественного образа.

Но когда ты человек, а не персонаж, когда от тебя тактично ждут каких-то объяснений и надо что-то говорить, а ты наперёд знаешь, что все объяснения не внесут ни капли ясности, лишь запутают всё окончательно...

Необъяснимое лишь слегка коснулось их, они ещё только замерли на краю пропасти, над которой ты подвисла и неизвестно, сколько ещё продлится действие этой неведомой науке силы, противостоящей притяжению земли... от неопределённости и собственной беспомощности даже тяжелее, чем от понимания того, что когда-нибудь оно, по-видимому, всё-таки прекратится.

А тебе предстоит окончательно сорвать покров неведения, сквозь прореху в котором - крошечную, но растущую - для них ещё только угадывается Бездна. Выдернуть из-под ног иллюзию почвы… Это всегда больно. Им - получить вместо ответа ворох новых вопросов, тебе - обмануть их надежды.

Но что делать, если ситуация ещё запутанней, чем им кажется?

И даже чем казалось тебе самой до встречи с ними.

- Может быть, завтра всё расскажешь? Отдохнёшь, выспишься...

- Думаете, я в больнице чем-то другим занималась?

Да и что рассказывать? Сама ещё ничего толком не понимаю.

Меня действительно зовут Алисой Селезнёвой. Родилась в Москве в 2120 году...

- Будете смеяться, но именно семнадцатого. Алеся, - гостья чуть запнулась, словно собиралась произнести какое-то другое имя, - приходится мне прабабушкой по папиной линии.

- Ты думаешь, мне это легче осмыслить? В прошлом я на самом деле несколько раз бывала. Впервые - в четыре года, во время публичной демонстрации межвременных перемещений в Доме учёных. Что за помутнение нашло одновременно на папу и на Петрова (будущего академика) - до сих пор не пойму, но удержать они меня не смогли.

Всё так и было, как позже опишет Игорь Можейко. Это он, внештатный сотрудник Московского Института времени и дежурный по станции на протяжении многих лет, встретил меня на том конце канала и отправил обратно... О существовании книжки "Девочка, с которой ничего не случится" мои родители узнали лишь после того случая. Писателя Булычёва у нас, конечно, помнят хорошо, но ценят в основном как автора иронической прозы, а не детских повестей и рассказов, которые и писались-то больше для заработка.

- А как же ему ваши разрешили её опубликовать?

- Так наоборот, Ричард рассказывал, даже торопили. В нашем времени она существует, значит, должна быть написана. Хронофизика вообще наука интересная - сплошные парадоксы... Вообще-то там, кроме имён, нашего знакомства и истории про Бронтю, о котором я сама успела ему рассказать, всё выдумано. Характер, говорят, похож. А мне кажется, он скорее со своей дочки писал. Её-то в честь меня Алисой назовёт, это факт... А потом эта книжка станет моей первой самостоятельно прочитанной. Интересно же, когда о тебе пишут, да ещё за сто пятьдесят пять лет до твоего рождения! Поэтому кто на кого повлиял - я на литературную Алису или наоборот - вопрос ещё тот.

- Знакомо, - сказала Наташа. - Один из самых докучавших мне вопросов: а не определила ли роль Алисы выбор моей профессии. Я, собственно, химик-биотехнолог, но масс-медиа постоянно делали из меня "чистого" биолога. А при чём тут фильм, если меня, сколько себя помню, всегда клинило на насекомых?

- Так ведь у меня в роду по вашей линии сплошные медики и биологи. Гены плюс воспитание. Что же тут странного?

- Вот тут и начинается самое интересное. Никаких других книг об Алисе Селезнёвой Можейко не писал. "Девочка..." и в вашем времени, насколько я знаю, осталась довольно малозаметной на фоне других его книг для детей. Разумеется, не было никакого фильма, да ещё и с таким массовым резонансом, как вы рассказываете. Да вы бы и не могли в нём сняться, поскольку с десяти лет жили с родителями в Минске. Там и с Денисом познакомились. В Москву с ним и с моей будущей прабабушкой вернулись уже где-то на рубеже веков.

- Так, - сказала Наташа. - Это действительно интересно. А в этих книжках, которых не было, - в них о реальных событиях рассказывается?

- В том-то и дело. Не то чтобы на сто процентов реальные - это было бы грубым нарушением хронобезопасности, просто катастрофой! - но узнаваемые. "День рождения Алисы" вообще довольно точно всё описывает, только гораздо эффектнее. А в других, из тех, что я просмотрела, всё перемешано, сплетено в новые сюжетные узлы и линии, некоторые события по-разному изложены несколько раз - это вообще должно бросаться в глаза. Но в основе подлинные вещи, которые действительно происходили.

- Сейчас доберусь. Самое непонятное - то, что в каждой повести упоминаются какие-нибудь детали, известные только мне. Конечно, много вымысла и просто откровенных сказок. Хотя тут уже вопрос. Если бы я прочла "Сто лет тому вперёд" ещё вчера утром, то была бы уверена, что история с троллейбусом и больницей тоже выдумана.

- Вот! Это кое-что проясняет, - задумчиво протянула Наташа.

- Мне пока что ничего. То есть понятно, что наши временщики с помощью Игоря Всеволодовича и его книг начали корректировать прошлое. Непонятно только, с какой целью.

- Им-то, полагаю, понятно. Давай распутывать. Расскажи, как ты вообще оказалась в нашем времени. И почему постоянно говоришь, что тебе некуда возвращаться.

- Это долгая история, - Алиса откинулась на спинку кресла...

Летом 2129 года научно-исследовательский космический корабль "Грифон", стартовав с Земли, взял курс на таинственную блуждающую планету Навсикаю, недавно открытую известным первопроходцем космических трасс Семиансом Алсуйским. Цель экспедиции состояла в изучении фауны планеты. В числе членов экипажа была Алиса - юный ксенобиолог, дочь начальника экспедиции профессора Игоря Селезнёва. Говоря откровенно, решение об её участии далось нелегко. С одной стороны, все местные поселенцы во главе с инспектором Галактического центра Таменом наперебой уверяли, что планета для ребёнка - просто курорт и не воспользоваться такой исключительной возможностью было бы непростительным упущением. "Эдем" и "Эльдорадо" звучали самыми сдержанными эпитетами в адрес чудо-планеты.

Сухие цифры отчётов говорили о том же ещё красноречивее. Не обнаружено ни одного хищного зверя, ни единого комара, курортная температура стоит круглый год даже у полюсов. И главное - необычайное душевное равновесие, огромный прилив творческих сил у каждого ступившего на планету. А стоит вам увидеть хотя бы статическую фотографию местного пейзажа, особенно в час заката, как вас начнёт неумолимо тянуть туда, хотя бы на несколько часов. Тянуть, словно к мечте всей вашей жизни. Или как на давно покинутую родину.

Слишком уж всё идеально и гладко. Так не бывает. Неестественно. Селезнёв говорил это с категорической уверенностью специалиста по коэволюции.

Да и что, скажите, естественного может быть в планете, мчащей себе в бескрайних просторах вокруг центра Галактики по орбите, рассчитать которую невозможно?

У неё два спутника. Меньший - ничем не примечательный аналог земной Луны. А вот больший представляет собой миниатюрную звезду. Он окружён световым шлейфом или облаком, природу которого до сих пор не удалось выяснить. Установлено только, что это облако аккумулирует межзвёздное вещество, преобразуя его в энергию, необходимую для поддержания термоядерной реакции в недрах микро-светила. А согласно одной достаточно убедительной гипотезе, и вакуум расщепляет на электронно-позитронную пару. Вместе с тем оно обеспечивает планету достаточным количества света (а с учётом уникальных особенностей её атмосферы - и тепла) для того, чтобы жизнь на ней могла не только существовать, но и поражать воображение буйством красок и форм, запахов и звуков.

И как же тут не заподозрить следы рук какой-то сверхцивилизации? Может быть, даже Странников. А от Странников можно ожидать чего угодно. Чего именно, никто не мог сказать. Просто какой-то застарелый предрассудок предписывал остерегаться всего, что касается Странников, а Странникам, в свою очередь, приписывать всё, что не укладывается в рамки современных научных представлений. С недавних пор это во всей Галактической Конфедерации называли "синдромом Сикорски". Сикорски - это такой персонаж одного фантастического романа, написанного на Земле за сто с лишним лет до её вступления в Конфедерацию. А откуда земным писателям в те годы было известно о Странниках, вы, наверное, догадываетесь.

Впрочем, насколько всё на планете было целенаправленно и не похоже на то, с чем приходилось сталкиваться раньше, настолько же выглядело иррациональным для хитроумного инженерного сооружения. Но кто их, Странников, логику поймёт?

Был ещё один аргумент в пользу того, чтобы оставить девочку на Земле. После того, как Семианс Алсуйский передал в Галактический центр восторженные отзывы о случайно открытой им гостеприимной планете и, покинув её, отправился на родную Портотерру, связь с ним прервалась. Следы его корабля не найдены до сих пор. Конечно, "после" не значит "из-за", и всё же...

...И всё же Алиса отправилась в экспедицию. Какие бы скрытые опасности ни таила в себе райская планета, оставлять девочку дома одну значило провоцировать опасность куда более явную. Человек она, конечно, серьёзный и ответственный, но такой же непредсказуемый, как и планета Навсикая. Ребёнок, одним словом. А мама - на Блуке, проектирует гостиничный комплекс в Палапутре.

Путь был не очень долгим, но тоскливым. Папа спорил со штурманом Любодаром Вердье насчёт планеты - тот всё напирал на "руку Странников" и в сотый раз занудным голосом ругал профессора за то, что тот взял дочку в такой неисследованный мир. До отлёта у него никаких соображений на этот счёт не возникало, они начались тогда, когда что-то менять было уже поздно. При этом к Алисе он относился крайне благожелательно и без сюсюканья, как к полноправному члену экипажа. Девочку на первых порах удивляла такая непоследовательность, но под конец пути она уже раскусила характер этого добродушного рыжебородого медведя.

Капитан корабля, Гена Полосков, каждую свободную минуту посвящал попыткам расчёта траектории планеты. Словно всерьёз надеялся на пару с бортовым компьютером решить то, против чего пока пасовали лучшие умы всех планет, вооружённые полными мощностями галактического информатория! Алисе настолько приелось это однообразие, что, когда капитан, в очередной раз скорректировав курс корабля с помощью фотонных ускорителей, вновь уселся за расчёты, она бросила ему небрежно: "А с чего ты взял, что её орбита остаётся постоянной?" И ушла в свою каюту смотреть художественные фильмы - на большее её уже не хватало. Как назло, компьютер по запросу "что-нибудь" выдавал всякую антикварную ерунду: "Чапаев", "Терминатор-4", "Лабиринты отражений"... Вердье комплектовал, этим всё сказано.

Вдруг рубку и каюты корабля потряс восторженный вопль Полоскова: "Ребята! Алиса - гений!"

Оказывается, стоило предположить дискретность движения планеты, как всё становилось на свои места.

Более того. Когда Полосков отправил результаты своих расчётов в Галактический центр и на Навсикаю, выяснилось, что как раз в момент последнего из предполагаемых изменений её траектории приборы поселенцев зафиксировали в недрах планеты слабый сейсмический толчок. Вот так мягко, незаметно и совершенно безопасно для всего живого на ней Навсикая корректировала свою орбиту.

Так что ещё до прибытия к месту назначения экипаж "Грифона" успел прославиться на всю Галактику. А больше всего, конечно, Алиса.

Потом была посадка на Навсикаю - удивительное, непередаваемое зрелище прохождения сквозь её атмосферу, словно сквозь радугу, где, кроме семи основных цветов, было целое море оттенков, для которых в земных языках и названий-то нет. Ослепительно, красочно, волшебно. И каждый новый цвет привносил своё, особое настроение, и не было в этой гамме эмоций ни одной негативной.

Полосков посадил "Грифон" на краю посадочной площадки, прямо у подножия памятника Семиансу Алсуйскому высотой с Эйфелеву башню. Капитан стоял, устремив взор в небо. При взгляде на монумент слёзы наворачивались на глаза даже у Вердье - и кто позволил бы себе в такие минуты обычные насмешки над помпезным портотеррианским монументализмом?

У самого памятника их почему-то уже ждал сам инспектор Тамен, одетый в неизменный плащ и старомодную шляпу.

Ещё сильнее должно было насторожить то, что он встречал их один.

Но ничего этого, ни даже полной неуместности в совершенно безоблачную погоду большого чёрного зонта, на который инспектор опирался, как на трость, члены экспедиции просто не успели осознать — так поразил их оказанный им приём.

- Немедленно покидайте планету! - кричал Тамен, яростно размахивая зонтом. - Почему вы не отвечали на наши гравиграммы? Вы в курсе того, что ваш корабль прошёл через Пояс риска? Излучение от его корпуса губительно для экосистемы Навсикаи!

- Послушайте, - перебил Полосков твёрдым голосом, который, казалось бы, совсем не вязался с мягкой, почти детской внешностью капитана. Но эти металлические ноты появляются у него всегда, когда речь заходит о чести команды или его профессиональной квалификации. - Во-первых, наши приборы ничего подобного не зафиксировали. А во вторых, не было никаких гравиграмм.

- Ваши приборы выведены из строя. И ваша психика, кстати, тоже. Галактический центр уже оповещён. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие и рассудительность.

- Ерунда какая-то. Давайте спокойно поговорим.

- Поймите, любые контакты с вами чреваты гибелью планеты. И разговоры здесь совершенно бессмысленны. Соблюдайте карантинный режим и ждите патрульный крейсер. Там вам всё объяснят.

- Картина Репина "Не ждали", - сказал Полосков, когда экипаж вернулся внутрь корабля.

- Да, оригинальный приём, - подхватил профессор. - И чем он, по-вашему, вызван?

Вердье со свойственной ему невозмутимостью плюхнулся во вращающееся кресло:

- Одно понятно: вся эта история с якобы облучением - чушь полнейшая.

- А почему бы и нет? Может быть, нам кажется, что мы нормальны, а инспектор ведёт себя неадекватно. Больным всегда так кажется. А всё обстоит как раз наоборот.

- Что значит "веришь"? Можно знать или сомневаться. В данном случае я сомневаюсь. В закрытой системе, которой является сейчас "Грифон", экспериментально подтвердить или опровергнуть слова Тамена невозможно.

- Хорошо. По-твоему, мы все одинаково сдвинуты, так что друг другу кажемся нормальными, а внешние для нас ведут себя как-то странно. Все приборы, очевидно, сдвинуты по той же фазе. Селезнёв, скажи как специалист: так бывает?

- Нет. Функции организма и, в частности, его сигнальных систем чётко взаимозависимы. Если бы с нами произошёл такой кардинальный сдвиг, вы с капитаном просто не смогли бы посадить корабль на планету.

- А может быть, это нам кажется, что корабль посадили мы, а не автоматы.

- Автоматы тоже не посадили бы, раз они испорчены.

- Быть может, нам кажется, что существует такая закономерность. А на самом деле её нет.

- Полосков, ты солипсист, оказывается, - зевнул Вердье. - "Дело не в ложке, дело в тебе", - помнишь?

- Какие уж тут шутки. Сам посуди: если бы планете действительно угрожало какое-то паранормальное омега-излучение от корабля, что бы сказал нам инспектор?

- У, как всё запущено... Алиса, что бы он сказал?

- Подняться на орбиту как можно выше и ожидать патрульный крейсер там.

- Это кто здесь младенец, Вердье? - надула губки Алиса.

- Всё это ещё не факт, - Полосков не собирался сдаваться. - Может быть, это таинственное облучение представляет на поверхности планеты меньшую опасность, чем на орбите. Может быть, приборы настолько неисправны, что мы просто не сможем взлететь.

- С капитаном всё ясно, - сказал Селезнёв. - Вердье, а у тебя своя версия происходящего есть?

- Даже две. Тебе какую: пессимистическую или очень пессимистическую?

- Выбор, как всегда, богатый... Начинай тогда со второй.

- Ситуация такова: нам просто не хотят говорить правду. Мы коснулись какого-то важного секрета, и всё случилось так неожиданно, что даже не было времени придумать правдоподобный повод выдворить нас с планеты. Это, скорее всего, связано с открытием Алисы и Геннадия.

- Брось, Вердье! Какие в наше время могут быть секреты в Конфедерации? Опять Странники замешаны, что ли?

- А почему бы и нет? Тебе разве не известно, что Тамен связан с суперсекретным Интергполом?

- Ой, только не надо об Интергполе! Тайное общество, засекреченное настолько, что даже его члены не уверены в его существовании. И при этом все о нём знают.

- Потому я и говорю, что эта гипотеза очень пессимистическая. Суть её в том, что наш "прекрасный новый мир" устроен вовсе не так безоблачно, как нам кажется. И средства, которыми на самом деле сильные его снимают энтропию, простым смертным неведомы. А значит, и наша дальнейшая судьба может оказаться самой неожиданной.

- Да, ребята, - протянул Селезнёв. - Если бы я вас так хорошо не знал — решил бы, что инспектор прав насчёт облучения. Один в виртуальные миры играет, другой в теневое правительство и спецслужбы-антибиотики. Как дети, честное слово!

- А просто пессимистическая версия какая? - спросила Алиса.

- Та, что правы мы, а не инспектор. Мы ещё три дня назад были на Земле, общались с людьми, никто нас не держал за сумасшедших. А вот они на этой "райской" планете, неизведанной и слишком уж идеальной, чтобы быть настоящей, запросто могли подвергнуться какой-то психической деформации.

- Что ж, это больше похоже на правду. Прилетит патруль, разберутся.

- Разберутся, если только захотят нас выслушать, а не поверят на слово инспектору.

- Не сидеть сложа руки, а всё разведать. Вы же видите - что-то здесь не так.

- И не думай, - в голосе Полоскова вновь зазвенел металл.

- Ты мне запретишь, мальчишка? Я действую в строгом соответствии со звездолётным Уставом: если капитан не может принять решение, штурман берёт управление на себя.

- Ну и бери, - неожиданно сдался капитан. – Нет, серьёзно. Мне с инспектором не удалось найти общий язык – может быть, у тебя получится?

Катер с Вердье взмыл над зелёным океаном девственных лесов Навсикаи. Колония поселенцев находилась в достаточном удалении от каньона имени Семианса Алсуйского, приспособленного под космодром, на причудливо изрезанном плато, поднимавшемся ввысь абсолютно вертикальными уступами, и простиравшем на тысячи километром изогнутые языки, которые, подобно волнорезам, рассекали колышущийся ковёр лесного покрова, глубоко вдаваясь в его поверхность. Странно, что инспекторского флипа не было видно, хотя за время их недолгого совещания он едва успел бы вернуться в посёлок. Еле заметная точка мерцала в прозрачном небе совсем в другой стороне - но это, наверное, была какая-то птица.

...Инспектор, как выяснилось, успел не только вернуться, но и переодеться в костюм для гольфа, в котором теперь носился по офису, раздавая какие-то распоряжения. Поднявшаяся суета практически убедила штурмана в справедливости его "просто пессимистического" предположения.

Впрочем, как следует проанализировать ситуацию он не успел. Его появление произвело эффект бластера.

Штурману мгновенно скрутили руки за спиной.

- Послушайте, инспектор, вы можете, наконец, объяснить, что происходит?

- А разве вы уже в состоянии нормально общаться?

- А как вы можете оценить моё состояние, если и слова не дали мне произнести?

- Отлично всё помню. Вы встретили нас на космодроме, запихнули обратно в корабль, вызвали патруль...

- Патруль я действительно вызвал. Но на космодроме не был и никакого корабля не видел. Это вы накинулись на меня во время игры в гольф...

- ...выдвинули какие-то абсурдные требования: пятьдесят человек охраны, лицензия на отстрел животных...

- Постойте, инспектор, - в голосе Вердье появилась не свойственная ему вкрадчивость. - По-вашему, со мной что-то не в порядке?

- Ну, можно и так сказать. Если очень мягко. Доктор Камонян из Кро-Маньона, который уже летит сюда на патрульном крейсере, думаю, поставит диагноз.

- Тоже нет. На площадке я был один. А потом вы как-то неожиданно исчезли... Где, кстати, остальной экипаж?

- Там, - торжествующе произнёс Вердье, - где вы их оставили. И они могут подтвердить мои слова.

...Гигантский памятник Первопроходцу сотрясало от флейма инспектора с экипажем "Грифона". Тамен был абсолютно убеждён в своей версии событий, хотя её никто не мог подтвердить, и единодушное свидетельство Полоскова, Селезнёва и Вердье объяснял то общим помешательством, то заговором.

Алиса поскучала несколько минут и, когда взрослые, исчерпав свои аргументы и физические ресурсы, одновременно набрали в лёгкие очередную порцию живительного воздуха Навсикаи, тихо спросила:

Воцарилась тишина. Как в сурдокамере. Хотя такое сравнение никак не вяжется с широко распахнутыми просторами планеты, которая оказалась гораздо приветливее своих поселенцев.

- Ну, вы же помните, какая красота открывалась за иллюминаторами во время посадки? Я и схватила камеру. Потом памятник снимала, а когда инспектор на нас набросился, камера осталась включённой. Всё должно было записаться.

- А кто меня спрашивал? - Алиса наивно захлопала ресницами. Напоказ, разумеется.

Инспектор был посрамлён. Подлинность записи подтверждена. Прибывший доктор Камонян из Кро-Маньона занялся исследованием причины странного провала в памяти Тамена и сопутствующих ложных воспоминаний. Установить её так и не удалось, но всё сводилось к тому, что влияние планеты здесь ни при чём. Однако от запланированного ранее места расположения экспедиции - в глубине джунглей, в долине зеркальных цветов, которую описал Семианс Алсуйский, - на всякий случай было решено отказаться. Лагерь разбили почти у подножия обитаемого плато, правда, на самой дальней его оконечности.

- ...А дальше, - рассказывала Алиса, - всё было почти так, как описал Булычёв. Хищные рыбы, тигрокрыс. Грозовые дожди с гигантским градом. Землетрясение, которое раскололо плато на три части как раз на месте посёлка, но при этом не пострадал ни один человек и ни одно здание. Поднялась паника, под вопросом оказалась не только наша экспедиция, но даже дальнейшее существование колонии. А я после каждого такого случая всё сильнее убеждалась, что нас кто-то пугает. Тактично просят покинуть планету. По-видимому, её неизученные леса скрывают какую-то сверхцивилизацию. А что, если действительно Странники?

Но разве этим взрослым что-то втолкуешь? Отмахивались от меня, как от назойливой мухи. Мухи, кстати, тоже вдруг появились на планете. И только там, где поселились люди.

Короче, я решила сама проверить свою гипотезу. Странные события в день нашего прилёта я тоже считала звеном этой цепочки. Здесь, как выяснится, ошибалась. А ещё мне казалось, что разгадка тайны кроется в той самой долине, где мы не решились разместиться. Как-то ночью я без спроса отправилась на пузыре изучать стаю шестикрылых гусей, которые спят в полёте, а на землю садятся только для того, чтобы отложить яйца и высидеть птенцов. Летела за ними долго и почти достигла того места.

В долине горели огни. А ведь после Семианса Алсуйского там не ступала нога ни одного из поселенцев.

Тогда я, конечно, не отважилась туда спуститься. А после землетрясения решила отправиться ещё раз.

Уже показались отвесные горные уступы, между которыми и простиралась долина зеркальных цветов. Вдруг от скалы отделилась чёрное пятно и за несколько секунд выросло в гигантскую птицу, похожую на грифа, но с тремя головами. Она на огромной скорости приближалась к пузырю.

Я отчаянно маневрировала, стараясь предотвратить столкновение. Птица, копируя все мои движения, стремительно приближалась ко мне. Избежать аварии не удавалось. Огромная тень закрыла местное солнце, и вдруг внезапный порыв ветра. Двигатель заглох, гравитационное поле, служащее корпусом пузыря, исчезло. Теперь меня несла птица, вцепившись когтями в спинку кресла, к которому я была пристёгнута.

- Прямо как в "Детях капитана Гранта", — вставила Алеська.

- Ага. Или в "Путешествии Алисы", как выясняется… Почитай – любопытно!

- Знаешь, нет. Птицы, которые умеют отключать гравитационный двигатель, безусловно, разумные. А с разумными существами всегда можно договориться.

- Послушайте! - закричала я Птице, - почему вы хотите прогнать нас с планеты?

Птица, не прекращая молотить крыльями воздух, ответила на чистейшей космолингве:

- Вы испортились. С вами нельзя по-хорошему. Вы должны или улететь, или исчезнуть совсем.

- А ты считаешь, что убивать меня из лучемёта - это благо? Тебя вот когда-нибудь убивали? А мне трижды за последние несколько дней пришлось возрождаться из пепла. Это очень больно. И всё, что вы делаете в долине - больно.

- Как? - голос Птицы заиграл всеми оттенками в спектре от изумления до недоверия, и она пошла на снижение. - Разве вы с теми - не единый Разум?

Позже это второе открытие планеты, сделанное Алисой, - открытие её как единого разумного организма, - совершит настоящий переворот во многих областях знания. Палеонтологи начнут говорить о синергетической эволюции с прогрессирующим снижением общей энтропии, философы - о целостном и нерасчленённом Разуме, богословы будут спорить, является ли Навсикая осколком мира, не подвергшегося грехопадению, живым свидетельством Золотого века, память о котором хранят легенды всех планет. Ясно было одно - всеобщая гармония, перводвижитель Вселенной, существующий в ней как заданность, на блуждающей планете была явлена как данность. Вместо дарвиновской борьбы за существование всё живое на ней подчинялось закону совместного взаимослужения в общем интуитивном следовании абсолютной воле Вселенной. Ощущение одиночества в огромном враждебном мире не было знакомо её существам. Они были частями единого многоликого целого. Хотя нет, части бывают у трупа, а планета жила. Каждый и был общепланетным целым, обладая общей целостностью при собственной уникальной субъектности как модусе самопознания Вселенной. Душа планеты, её жизнь и разум оставались едиными. Они не оказались в плену "индивидуумов", не были зажаты маленьким, ограниченным сознанием взаимонепроницаемых особей так называемых высших приматов - мутировавшего биологического вида с экранированным мозгом, вынужденного паразитировать на материнском теле и, пожирая его, формировать собственную "цивилизацию", жалкую пародию на изначальную ноосферу - как произошло это на других планетах.

Подобно тому, как на определённом этапе своего становления все цивилизации выходили в Космос, Навсикая в своё время тоже покинула родную орбиту, создав себе собственное маленькое солнце, и отправилась по просторам Галактики.

Потому так благотворно сказывалась экосфера планеты на её поселенцах. Им посчастливилось окунуться в царство гармонии и динамической стабильности, ощутить - целостно, а не просто рассудком - собственный смысл в причастности к вневременным информационным процессам единой Вселенной. Позже посёлок колонистов действительно вырастет в большой город Жангле* - не туристический центр, а санаторий для нуждающихся в духовном оздоровлении, восстановлении утраченных физических и моральных сил, преодолении уныния, отчаяния и опустошённости. Планета с радостью будет делиться любовью со всеми, кто в ней нуждается.

А пока что она пыталась осмыслить, как могут разумные существа действовать несогласованно. Даже после долгих объяснений Алисы это осталось для неё загадкой. Но, даже не поняв до конца людей, планета уже не могла сердиться на них. Она по-матерински сочувствовала их непреодолимой ущербности.

Оказалось, что корабль Семианса Алсуйского был захвачен космическими пиратами. Группу отщепенцев с разных планет возглавляли двое крокров - последние из уцелевших кусков разрушенного в необозримой древности Монокосма, полиэнергетического мегасущества, в которое когда-то реорганизовала себя цивилизация планеты Крокрыс. Как выяснится, капитан успел передать в Галактический центр намёк на обнаруженные следы Странников. К сожалению, там его не поняли, зато поняли перехватившие сообщение крокры...

С помощью пыток и психотропного воздействия они выяснили, что база Странников располагалась на Навсикае, в долине зеркальных цветов. А в недрах гранитной скалы, судя по надписи на её отвесной стене, скрывалась установка для производства гиперэргогена - абсолютного топлива. "Раскалывали" Семианса Алсуйского четыре земных года. За это время на планете уже появились поселенцы. К счастью для пиратов, располагались они хотя и в том же полушарии, но довольно далеко, поэтому невидимый корабль опустился в долину незамеченным.

Всё было готово к штурму гранитного сейфа, как вдруг эфир заполнили восторженные сообщения об экспедиции "Грифона", разгадавшей тайну движения планеты, где упоминалось и о планируемом месте их дислокации. Надо было срочно что-то предпринимать. Один из крокров в образе инспектора Тамена встретил корабль в космопорту, другой в образе штурмана Вердье отправился к инспектору.

План почти удался. Крокров в то время относили к такому же полулегендарному прошлому, что и Странников, да и рассказы о их способности принимать любой облик если и считались достоверными, то объяснялись самым обыкновенным суггестивным воздействием. Вот почему, сколько раз ни прокручивал инспектор видеозапись, пытаясь понять, что же такое с ним произошло, ему никак не могло прийти в голову, что на самом деле в кадре-то не он.

Если бы не эта запись, "Грифон", пожалуй, так и был бы выдворен с планеты. Алиса сорвала планы пиратов; но поскольку в результате таинственного инцидента экспедиция решила ограничить изучение местной фауны близлежащими от поселения областями, пираты успокоились и на том.

Как легко догадаться, вели они себя на планете бесцеремонно. Охотились, рубили деревья. Ежедневно взрывали эквивалент килотонн тротила, пытаясь сокрушить неприступную скалу. Не удивительно, что планета вскоре обрушила на них свой гнев. А заодно и на всех пришельцев: она ведь и предположить не могла, что они действовали не заодно!

- Я повела себя очень глупо. Когда планета поняла расстановку сил, она новым толчком землетрясения уничтожила пиратский корабль, известила о происходящем наш лагерь и посёлок. Мне бы вылететь навстречу (Птица только отключила двигатель пузыря, он оставался исправным) - но Алиса же не может не встрять в приключение! Как это я начала, а без меня всё закончат? Сейчас стыдно даже вспоминать, - Алиса слегка зарделась. - Стала следить за пиратами - как будто у планеты без меня мало глаз и ушей... В итоге выследила не я, а меня. А когда "Грифон" прилетел на выручку, захватили и его. Кто же знал тогда возможности этих крокров?

На помощь ринулись Тамен и патрули Галактического центра, но было уже поздно. Гиперпрыжок - и след "Грифона" потерян, а мы в Серой Туманности, на астероиде Дрона, превращённом в секретную базу пиратов.

Это длинная история, как мне удалось выбраться из нашей камеры сквозь узкую щель, в которую больше никто не мог пролезть, как я разыскала и освободила Семианса Алсуйского и других узников – рассказывать долго. Да и в книжках всё похоже написано, только слишком уж красиво. А на самом деле - порванный комбинезон, в кровь разодранные руки, с ног до головы в засохшей грязи, слипшиеся волосы и никакой возможности вымыться... Опустим подробности. Ну, а финал вы уже видели, - Алиса вытащила из-за ворота часть своей цепочки.

- Крокры тогда улизнули. Им ведь в своём настоящем обличии ни корабль в космосе не нужен, ничего. Но теперь все знали об их существовании.

Зато никто не знал другого. До встречи с Семиансом Алсуйским я освободила ещё одного узника. Благодаря ему и добралась до бокса, где находилось большинство пленников. С ним мы убегали по извилистому тоннелю, когда пираты нас засекли. Он закрыл меня собой, - Алиса надолго замолчала, закинув голову. - "Прорвёмся!" - было его последним словом., С тех пор оно стало моим девизом. Я обещала ему, что, если когда-нибудь выберусь отсюда, раскрою тайну, которую он начал распутывать - из-за чего и оказался в пиратском плену. Для него это было очень важно... и ещё для нескольких человек.

Так началась цепочка моих поисков - новые приключения, о большинстве из которых, к счастью, ничего не известно моей маме. За три года я несколько раз пересекалась с теми двумя - когда косвенно, когда напрямую. Они оказались непосредственными участниками этой истории. У Булычёва это всё в какой-то мере отражено.

- А Говорун, - спросила Наташа, - это Птица с Навсикаи?

- Нет, конечно. Говорун тоже будет, хотя и позже истории с гиперэргогеном. А вот в виде белой вороны Дурынды из эпохи легенд, по-видимому, изображён именно он. Клюв у него один, а не два, а остальное всё похоже.

- В мультфильме "Тайна третьей планеты" - тоже один. Зато в некоторых поздних книжках говорилось даже о двух головах.

- Вообще-то сдвиг на единицу по сравнению с реальными событиями у Булычёва, я смотрю, встречается постоянно. Это неспроста, наверное.

- Возникают. Только я пока не знаю, какие... Так вот, спустя почти три года в конце тоннеля забрезжил наконец свет. Следы вели на планету А5-XXV, где, как я выяснила, хранился тот самый документ, из-за которого всё завертелось. Там меня подло предали, я опять стала пленницей, потом вступила в борьбу с узурпатором Зовастром - это неинтересно, да вы и так всё знаете. Главное то, что письмо, которое благодаря императрице уже побывало у меня в руках, Зовастр успел сжечь в дворцовом камине.

Но я сразу поняла, что делать. В МИВе - Институте времени то есть - уже давно используют экран обратного времени для реставрации археологических находок. Связи у меня большие, а уж там я со времён раскопок на Колеиде свой человек. Тщательно собрав пепел от письма в герметическую капсулу, я прилетела на Землю, в Москву.

Было воскресенье, и я договорилась с Ричардом Темпестом, в общих чертах объяснив ему суть проблемы, чтоб он разрешил мне поработать с экраном. Занятие это, надо сказать, весьма тонкое и ответственное. В отличие от межвременных кабин, где программа хронавигации полностью автоматизирована, здесь многие настройки приходится устанавливать вручную. Проскочишь нужный слой, как Шлиман при раскопках Трои - и всё! Экран работает только в одном направлении: молекулярную память актуализировать мы можем, но предыдущие слои при этом невосстановимо стираются. В будущее можно попасть только "своим ходом" - первый постулат хронофизики. Здесь он тоже действует.

А письмо было моим единственным и последним шансом.

Зал, где находится экран, занимает в высоту два этажа. Вдоль северной и восточной стен на уровне второго этажа тянется площадка, галерея с арочными проёмами, куда выходят несколько дверей. Ричард, оставив меня работать с экраном, скрылся за одной из них - продолжать испытания новой портативной кабины. Её неофициально называли "слайдером" - в противовес ныне используемому "маркшейдерскому" принципу межвременных каналов. Она позволила бы решить проблему "закрытых зон", число которых, как выяснилось, возрастает с созданием новых каналов. Кроме того, по словам Ричарда, её можно было бы использовать и для нуль-транспортировки в пространстве!

Увлечённая работой, я не сразу услышала на галерее какой-то шорох. Он раздавался вдали от дверей, около лестницы в зал. И было в нём что-то зловещее. Так подкрадывается опасность. Нет! Так подкрадываются крокры. Это ощущение нельзя спутать ни с чем. Словно подсознательно или на уровне рудимента третьей импульсной фиксируешь это присутствие чуждого псевдоразума. Это особенно чётко происходит в темноте или когда они у тебя за спиной.

Я резко вскинула голову. Из арки глядела вниз сотрудница отдела по преодолению чрезвычайных ситуаций Лена Метёлкина-Простакова и приветливо махала мне рукой.

- Алиса, ты ещё не управилась? Меня Ричард попросил узнать.

- Пока нет, - а рука задрожала на бегунке реостата (так по старинке называют аналоговый регулятор слоёв молекулярной памяти объекта).

При виде улыбающегося лица Лены "крокрысский синдром" развеялся как кошмарный сон. Перенесла ты, Алиса, на планете А5-XXV всякое, вот и мерещится на ровном месте!

Могла Лена быть в Институте в воскресенье? Почему бы и нет. Могла, как и Ричард, как и многие сотрудники. Но что-то важное, связанное с её именем, настойчиво крутилось в голове.

- Давай я тебе помогу, - Лена уже спускалась по лестнице.

- По-твоему, я только спасать хронавтов умею? Все временщики - специалисты широкого профиля. Мало ли какие ситуации могут сложиться?

Вот! ещё перед отлётом на А5-XXV она краем уха слышала в МИВе, что Лена с мужем будут отмечать первую годовщину своей свадьбы - она как раз выпадает на воскресенье - на вершине Эвереста. А сегодня Ричард обронил загадочную фразу, что половина сотрудников - на каком-то пикничке с кислородными коктейлями.

Лена - как-то слишком поспешно - двигалась через весь зал к установке с экраном.

Стоп... свадьба у неё была тринадцатого апреля. Сразу после Дня космонавтики - специально выбрали такую дату.

Кого-кого, а Лены Метёлкиной-Простаковой сегодня в МИВе быть не могло. Значит...

Значит, информация в том документе представляла для крокров такую важность, что они, идя на немалый риск, отправились на Землю вслед за Алисой, проникли в МИВ с его продвинутой защитой и готовы принять любые меры, чтобы письмо не было восстановлено.

- В зал с экраном на уровне первого этажа ведут два коридора. Путь к одному из них "Лена" мне уже отрезала. Я бросилась ко второму.

Не мог Ричард появиться из этого коридора! Реставрационный зал с экраном объединяет два корпуса. Ричард, который ушёл в лабораторию с экспериментальной установкой через галерею второго этажа, должен был бы обойти по периметру большой внутренний двор с эвкалиптами - только таким путём он мог бы оказаться в том корпусе. Зачем, спрашивается?

А лже-Лена уже стояла возле экрана и всё с той же открытой улыбкой плавно двигала реостат до крайней отметки:

Хотя об индивидуальности крокров приходится говорить с большой натяжкой, я уже научилась различать своих старых знакомых по манерам. Лена - это явно был "Крыс"...

- А их и в самом деле так зовут, как у Булычёва? - спросила Наташа.

- Нет. Но настоящие имена слишком непривычны для земного уха. А черты характера в книгах схвачены довольно точно.

Итак, письма больше не существовало. Теперь уже безвозвратно.

- Алисочка, ты что? Не узнаёшь нас с Леной? - ласково спросил Ричард-Весельчак.

Крыс всё ещё стоял у экрана, и проход в первый коридор оставался открытым. Я ринулась туда.

- Алиса, ты же умная девочка! Неужели ты станешь провоцировать нас открыть стрельбу?

- Не откроете! Аварийная система сработает, - поспешила ответить я.

- Правильно мыслишь. Поэтому давай просто поговорим...

Пираты уже шли за мной по коридору. Этого я и добивалась. Длинный коридор с герметически запертыми дверями по обе стороны вёл на круговую галерею вокруг музея МИВа. Его где-то на середине под прямым углом пересекал другой. Один его конец - как раз от той стены, к которой я сейчас прижималась - выходил на лестницу, ведущую прямо в лабораторию к Ричарду, а противоположный, самый длинный, упирался в помещения отдела по преодолению чрезвычайных ситуаций, откуда не было другого выхода. И на углу, под цитопластиковой обивкой стен, должна быть кнопка аварийной блокировки помещений. Такие кнопки в Институте имеются на каждом пересечении коридоров на всякий непредвиденный случай. При их нажатии срабатывает аварийная система - всё помещение Института будет поделено на непроницаемые отсеки, и любая опасность любого масштаба надёжно локализуется в одном из них до окончательного устранения. Я рассчитывала, нажав на кнопку, отскочить в сторону лестницы, а затем наверх, чтобы успеть перехватить Ричарда. Пираты в такой ситуации должны были стопроцентно побежать не за мной, а в другую сторону. И в любом случае они оказались бы запертыми в ловушке - если не в коридоре, то в музее или в зале с экраном. Выбраться оттуда почти невозможно, будь ты хоть трижды крокр с плазменно-энергетической основой. А ведь им ещё определённое время требуется, чтобы растворить созданную белковую оболочку.

Сердце отчаянно колотилось, а пираты словно играли со мной, как кошка с обречённым мышонком. Я замедлила шаг - они тоже.

Вот и заветный коридор. Острый угол упирался в спину, больно, до хруста, выпрямляя позвоночник. Плечом я нащупала кнопку...

Всё вокруг загудело и заиграло отблесками багровых лучей. Из казавшихся абсолютно гладкими стен коридора медленно стали выдвигаться толстые поперечники во всю высоту. Но вместо того, чтобы броситься по перпендикулярному проходу в сторону реставрационного зала или музея, пираты рванули в экспериментальный отдел, хотя этот участок был почти в два раза длиннее. Мы разбегались с ними в противоположные стороны, я слышала за спиной их удаляющийся топот... и вдруг поняла свою ошибку.

Пираты, по-видимому, хорошо изучили план Института. Знали они и то, о чём непростительно забыла я: в отделе по преодолению чрезвычайных ситуаций стоит аварийная кабина. Управлять ею сложнее, чем обычными транспортными, зато проще запустить. А главное, перебросив хронавта в прошлое, она возвращается, закрывая межвременной канал. Из соображений безопасности. Для возвращения спасателя кабину отправляют повторно в заранее оговоренные пространственно-временные координаты или же он, устранив проблему, возвращается через основной канал. Так вот, когда завершится переброска и канал закроется, определить, куда уходила кабина, технически невозможно. Не протоколируется такая информация – даже не знаю, почему.

Если они переместятся в прошлое и пункт назначения будет известен, временщики легко их перехватят. Но если нет... если нет, то найти и вернуть их окажется практически невозможно.

Допустить этого нельзя! Я рванула вслед за пиратами. Сигнализация воет… я пересекаю угловой коридор... за спиной стены уже сомкнулись, а впереди ещё три пары сближающихся друг с другом створок.

Перед входом в отдел - совсем узкая полоска света - через несколько секунд совсем исчезнет. И до неё еще так далеко!

Я не помню, как преодолела остаток пути, как оказалась между тупо сползающимися створками метровой толщины. Протиснуться вперёд уже не могла, назад и не пыталась. Огромная тяжесть, медленно, но непрерывно растущая, обрушивалась на меня с обеих сторон. Боли не было - просто не хватало воздуха. В глазах потемнело, и за мерцанием разноцветных колец стали вдруг разворачиваться картины моей жизни, начиная от первых воспоминаний и даже позабытых, вытесненных эпизодов. Вот я - года два от силы - барахтаюсь на гребне разыгравшейся атлантической волны вдали от берега, и громадные чайки кружат совсем низко, перекрикивая шум волн своими страшными, хищными голосами. Мамина рука над зелёной волной - плыву к ней, разрывая накат рождающегося прибоя. Вот мы с папой бредём вдоль строящихся вольеров будущего Космозоо. Осень. Я собираю букет из гигантских опавших листьев и поражаюсь богатству палитры, разнообразию оттенков и плавности их переходов...

Стоп, Алиса! Не к добру этот фильм о прожитой жизни... Умирать, как выясняется, - штука отчасти даже приятная, но несвоевременная. Или ты забыла о пиратах, которые не должны исчезнуть в прошлом? Не должны унести с собой тайну уничтоженного письма... Разве хорошо не сдерживать своё обещание?

Позже, в больнице, мне даже казалось, что всё происходящее со мной здесь - тоже плод воображения гибнущего мозга. А может, я уже умерла и моё "я" в причудливом сплетении информационных процессов обрело такое инобытие. И что ещё могло прийти в голову, когда я слышала по радио о событиях в России и в мире, не имеющих почти ничего общего с тем, что на самом деле происходило сто двадцать лет назад?

Я помню только, как стряхнула наплыв воспоминаний и из последних сил вцепилась в затухающую мысль: сконцентрироваться по Лариной методике, максимально уменьшить объём мускулатуры и вытолкнуть себя, как пробку... Очнулась уже возле кабины. Сильно пекло в боку, не хватало воздуха. Канал ещё был открыт. Я шагнула в светящийся круг.

Ощущение полёта сквозь время мне давно знакомо, а после только что пережитого переброска вообще воспринималась по-домашнему привычно, словно прогулка на флаере. Но передать его словами невозможно. "Сто лет тому вперёд" похоже описывает, а ещё лучше показано у Кэрролла - "вниз по кроличьей норе"... Я иной раз думаю, а не путешествовал ли во времени сам Доджсон.

Это всё, что я хотела выяснить. Конечно, мне ни на миг не пришло в голову отправиться за ними дальше, самостоятельно выслеживать их в прошлом. Даже обидно, что в повести и фильме меня показали такой безответственной! Это на Навсикае я ещё была несмышлёным ребёнком, который не задумывается о последствиях. Сейчас же без колебаний нажала кнопку возврата.

Но что-то произошло. Обратный полёт начался как обычно, но вдруг кабина стала терять скорость. Постепенно ничто - среда межвременных перемещений - сгущалось, превращаясь в нечто. Вокруг меня побежали вверх светящиеся кольца с неровными мерцающими краями. Огненные обручи медленно уменьшались в диаметре, где-то высоко над моей головой превращаясь в точку, которая беззвучно взрывалась.

Не знаю, через сколько колец я прошла, прежде чем заметила, что их скорость возрастает. Словно действительно падала с ускорением, хотя и не дотягивающим до "же". Более того - и сужались они всё быстрее. Было ясно, что одного из них я уже не проскочу.

А вокруг уже двигались бесформенные тени, в которых начинало угадываться что-то неузнаваемое, но осмысленное.

И когда очередной горящий обруч всё-таки сомкнулся у меня на талии... ритмичная смена света и тьмы на огромной скорости, как при встречном поезде, море шумов, сбившее с ног после абсолютной тишины полёта, специфический запах весны, к которому примешивалось что-то незнакомое, ударивший в затылок асфальт, скрежет тормозов, грязное небо в вышине, звон разбитого стекла... Троллейбус меня не задел - эти ссадины из нашего времени, из МИВа. Но от неожиданности я, кажется, действительно потеряла сознание - очнулась уже в трясущейся "Скорой", мне задают какие-то вопросы, на которые я понятия не имела как отвечать... Легенда насчёт амнезии так естественно возникла - как притворное безумие Гамлета после реального шока... Я вообще долгое время не могла определить, где я... а понимать, что же, собственно, произошло, начинаю только теперь.

Алиса молчала, вглядываясь в оконное стекло. Солнце уже село. Голые изгибы деревьев полоскали свои щупальца в кровавом зареве, растекавшемся по кромке горизонта, словно пытались остановить капиллярное кровотечение, охватившее раненый небосвод. И это им удавалось. Ползущая тьма медленно обволакивала ископаемые глыбы безлико стандартных строений. Безлунная (хотя Луна только начала идти на убыль) и беззвёздная ночь спускалась на уставшую, бугрящуюся домами поверхность. Москва остывала.

- Произошла, по-видимому, удивительная вещь. Почти невероятная. Второй постулат хронофизики говорит о стабильности и саморегулировании пространственно-временного континуума. Из него вытекают два следствия, которые ставят жирный крест на излюбленных мнимых парадоксах вашей фантастики: "бабочке Брэдбери" и "убийце дедушки".

Поскольку будущее в субъективной системе отсчёта хронавта уже есть, все следы его пребывания в прошлом, все совершённые им незначительные изменения со временем нивелируются. Хронавт возвращается в тот же мир, из которого отправился - в худшем случае его следы будут зафиксированы в каких-то исторических документах.

А внести во временну'ю систему серьёзные изменения ему препятствует так называемый эффект Торвальдсена, ограничивающий свободу его действий в прошлом. Он может забрать в будущее гибнущие в пожаре книги Александрийской библиотеки. Может изъять содержимое сейфа, который не будет открываться вплоть до его отправки в прошлое. Существование или отсутствие этих объектов никак не влияет на ход истории. Но чтобы взорвать, к примеру, Останкинскую телебашню, которая постоянно вовлечена в паутину причинно-следственных связей, неизбежно рвущихся при её удалении, ему потребуется столько энергии, сколько необходимо, чтобы уничтожить её на каждом отрезке времени до точки, из которой он прибыл. А поскольку время, как показали ещё апории Зенона, - величина недискретная (строго говоря, того, что вы называете временем, не существует вообще), то нужно - ни много ни мало - бесконечное количество энергии. Так что - какой уж тут "дедушка"...

И всё бы ничего, если бы не "парадокс Колеиды". Раскопки на этой планете, цивилизация которой погибла за полтораста лет до её открытия, началась вскоре после экспедиции "Грифона". Правда, мой день рождения на самом деле тогда уже прошёл - на зимних каникулах дело было. В отличие от булычёвской версии, причиной гибели Колеиды стала капсула с так называемым "вирусом крск", подброшенная в незапамятные времена крокрысским Монокосмом (или Оком Вселенной, как его ещё называли) и повреждённая в процессе строительства трубопровода.

- А, тоже знакомый сюжет... у меня этой книги нет, к сожалению, - Наташино лицо слегка нахмурилось, взгляд потускнел. Какие-то противоречивые воспоминания связаны для неё с этим сюжетом...

- Ну вот... Профессору Рррр пришла в голову светлая мысль, слишком простая, чтобы до неё было легко додуматься. Ведь капсула тысячелетиями преспокойно лежала в земле, и её изъятие в этот период никак не сказалось бы на ходе истории. А к моменту строительства эффект Торвальдсена уже не сработал бы за давностью визита хронавтов. Получается ведь, что капсулы просто не было. Таким путём мы можно не только спасти планету (исходя из уровня её технического прогресса, она за эти полтора века не успела бы войти в контакт с мирами Конфедерации), но и получить образец "вируса крск" с целью создания противоядия. Это имело огромное значение для всей Галактики, поскольку таких капсул, по преданию, было несколько, а на каких планетах они спрятаны - неизвестно.

Идеей Рррр прониклись только я и… ещё один участник раскопок. Не Громозека – его-то как раз там не было, это дистрактор… Другие археологи предпочитали прислушаться к авторитету временщиков, а те сыпали хронофизическими терминами, мне тогда ещё совершенно незнакомыми, но общий смысл был вполне понятен: "Так-то оно так, но как бы чего что не туда, а ежели что, то вот тебе и пожалуйста"…

Ну и.. в общем, победителей не судят… Победа, правда оказалась неполной: планету мы спасли, а вот вирусы доставить не удалось. Погибли, исчезли бесследно при переходе в будущее сквозь временной канал. Но даже это неожиданное обстоятельство натолкнуло на интересную гипотезу о природе крокров. И о том, зачем им на самом деле понадобилась установка для производства гиперэргогена…

"Парадокс Колеиды" вошёл в учебники, временщики применяли его ещё несколько раз. А год спустя сотрудник МИВа Дарий Достегаев в фантастическом романе "Тавро арок" попытался привлечь внимание к проблеме таких узловых моментов-событий. Он утверждал, что с их помощью при определённых чётко выверенных действиях становится возможным изменение хода истории. Но всерьёз его предостережений никто не воспринял. Интересное развитие интересного парадокса - но всё слишком сложно и основано на такой низкой вероятности, что о ней смешно говорить всерьёз. Чтобы кто-то попробовал такое осуществить, да ещё и во вредных целях... Находить и контролировать подобные узлы, как предлагал Достегаев, - всё равно, что в Центральной Африке строить дома на сваях для защиты от наводнений!

И вот, похоже, беспечность МИВовцев и болтливость самого Достегаева вышли боком... Пиратам удалось апробировать его сценарий. Вы говорили, Наташа, что с Денисом познакомились только благодаря фильму?

- В вашей истории - да. А фильм с вашим участием и сама булычёвская "алисиана" - это, как мы понимаем, часть контрпроекта Института времени, направленного на нейтрализацию пиратского проекта. Проекта, одним из последствий которого – не знаю, намеренно или случайно, - стало то, что вы с родителями остались жить в Москве и не вышли замуж за Мурашкевича. Соответственно, не появляются на свет ни Алеся, ни более отдалённые потомки. Ни я, в том числе.

Крокры надёжно окопались в прошлом, временщики не могут их найти. Они могут принимать только косвенные контрпроектные меры. Второй постулат в данном случае работает на них. Брак с Денисом вам обеспечили. Моя прабабушка рождается. Но теперь пираты издалека и в обход влияют на её биографию так же, как раньше влияли на вашу. Наверное, всё-таки не случайно. Сильно уж я им насолила. Не будет меня – и у них через сто двадцать лет не будет проблем с гиперэргоеном. И не только…

- Уничтожить кого-то из моих предков? Нет - эффект Торвальдсена. А потом, они должны бояться к вам сунуться: ведь книги Булычёва - свидетельство того, что МИВу всё известно и вы под его защитой. А вот предотвратить рождение - исподволь, по модели Достегаева - это пожалуйста. Всех ходов временщики просчитать не могут. Чтобы родилась Алеся, вас пришлось прославить на всю страну. Другого способа, очевидно, не было.

Итак, с определённого момента действие пиратского проекта дало результат. Рождение моей бабушки предотвращено надёжно и бесповоротно. Теперь что получается. Я возвращаюсь из 1968 года. До этого момента я хронавт, который возвращается в своё время. После него меня в будущем нет, и я оказываюсь нелегалом, которого программа автоматически возвращает в прошлое. Как говорят у вас, глюк. И вот я зависаю в данной точке... и меня в конце концов выбрасывает из Машины. Именно в этот момент. Хорошо ещё, что координаты x-y-z-t оказались удачно синхронизированы, так что меня материализовало всего лишь посреди проспекта, а не в ядерном реакторе и не в толще Кремлёвской стены!

Вот, собственно, и всё. Я в пожизненном заключении. Точнее - в могиле. Можно считать, что меня тогда в МИВе между створками размазало. Разницы ведь никакой.

- Да... тебе не позавидуешь. Даже удивительно, что ты так спокойно об этом говоришь.

- А что толку? Чем в отчаянии биться головой о стену, не лучше ли присмотреться: а вдруг есть более продуктивный способ её сломать. Стену, конечно, а не голову.

- Или обойти. Прорвёмся. "Из худших выбирались передряг..."

- Ух ты! У вас Высоцкого помнят? - спросила Наташа, не столько удивившись, сколько обрадовавшись.

- А почему должны забывать хорошую поэзию? Мне он близок во многом. Некоторые вещи так особенно...

- Аналогично, - кивнула Наташа. - У папы было несколько больших бобин с его записями, часто ставил. Я в четыре года все песни оттуда знала наизусть.

- Как знать, может быть, у меня с вами и с Алесей даже больше общего, чем мы думаем. Хотя получается, что раз я здесь, вы уже не станете моими предками...

- Ты хочешь сказать, что мы - это теперь не мы? - спросила Алеся.

- Да нет! Вы - это вы, а вот я непонятно кто и непонятно откуда. Парадокс! Ведь даже мою прабабушку на самом деле иначе звали...

Брови Алисы взметнулись, как встревоженные ласточки:

- Нет. Просто в твоей истории, настоящей, Денису удалось настоять на своём варианте...

"А проектные действия временщиков - Фильм и то, что за ним последовало, - похоже, неслабо скорректировали мой характер", - добавила Наташа про себя.

3. ПРЕРВАННЫЙ ПОЛЁТ